– Мы с тобой сегодня одинаково небрежны.
– У нас генералы иногда рыдают, как дети.
– Мы с тобой сегодня одинаково небрежны. (длинная пауза) Ты забыл отзыв,-"Приговор окончательный, обжалованию не подлежит!"
– Однако, он молод.
– Если это недостаток, то я его исправлю. Со временем...
– Молодость дана для того, чтобы обеспечить старость.
– Когда не было газовых камер, мы расстреливали по средам и пятницам. Дети пытались спрятаться в эти дни. Теперь печи крематория работают днем и ночью и дети больше не прячутся, дети привыкли.
– Ты мясник, Штейнглиц!
– Да, признаться-люблю пострелять...
– А ты мог шлепнуть старого друга. Мог... А?
– Я могу еще сдать кровь. А мою пайку крысы съели, вот кровь и не пошла...
– Мне за линию фронта надо.
– Нет ни линии, ни фронта.
– Который теперь час?
– Без семи.
– Точнее?!
– Без семи. На Ваших?
– То же самое.
– Каков Гиммлер, а!? Лично себе в заслугу поставил уничтожение 6-ти миллионов евреев. А мы как бы и не при чем!
– Берлин-это город моей мечты!
– А ты оказывается не простой пруссачок!
– Да, признаться-люблю пострелять...
– Господин офицер, я не женат.
– Тебе нужно мое благословение?
– Я не попадал в окружение! Я сдался сам! Я принципиальный противник советского строя.
– В профсоюзах состояли?
– Состоял насильственно!
– У тебя странное впечатление о деятельности гестапо.
– Работа, работа, работа! Сейчас четырнадцатилетний мальчишка с фауст-патроном в руках ценнее для нас, чем тысяча мудрецов, пытающихся доказать, что шансы нации упали до нуля. Исход этой войны решится за секунду до двенадцати.
– Пожелаю Вам тепленького местечка в германской разведке. В Абвере. Вживаться, вживаться, вживаться. Нужен Иоганн Вайс. Не нужен и еще долго будет не нужен Александр Белов.
– Почему же Вас не расстреляли?
– Меня в газовку не надо, я могу еще давать кровь. А мою пайку крысы съели, вот кровь и не пошла... А я назначен загружать уголь в крематорий завтра.
– Теперь, когда русские дали вам пинка под Москвой, вы начинаете ухаживать за дочерьми их генералов. Предусмотрительно!
– Пойми, друг, это же свой, товарищ. Попросту говоря, обыкновенный герой, о котором в газетах не пишут.
– Кофе мы уже на том свете будем пить.
– Пошел к черту!
– Слушаюсь...
– К сожалению, я не успел застрелиться...
– Я ведь старше Вас. Дело не в звании.
– Раньше мы расстреливали по средам и дети прятались. Сейчас крематорий работает круглосуточно-дети больше не прячутся, дети привыкли.
– В своих мемуарах Вы изобразили себя звездой первой величины германской разведывательной службы. Я верю, Вы не хотите, чтобы Ваши мемуары были подмочены тем обстоятельством, что некий Йоганн Вайс, работая с Вами, все время работал против Вас...
– Агентура дает информацию, что броня советских танков подобна скорлупе орехов. Отлично! Но наши моторизованные части свидетельствуют совершенно обратное. Мы несем огромные потери.
– Через 20 минут Вас расстреляют.
– Это капитуляция с Вашей стороны.-Допрос пленного советского офицера.
– Но до тебя мне, конечно, далеко. ССа перевоспитать! Смотри как бы он сам тобой в гестапо не занялся персонально.
– Если это недостаток, то я исправлю его. Со временем...